Как Кузнецкий мост стал самой модной улицей Москвы

В Петербурге Невский проспект, главную магистраль, найдешь и с закрытыми глазами. Москва с ее радиально-кольцевой структурой в XIX веке еще не могла выделить центральной улицы. «Тверская, Никитская, Арбат, Вздвиженка, Поварская, Пречистенка, Покровка, Маросейка, Лубянка и Дмитровка – лучшими считаются оне по большим богатым домам, и живущим в них почетным особам», – писали в путеводителях. Все дороги хороши, выбирай на вкус. Но Кузнецкий мост уже в XVIII веке стал центром моды и торговли, и долгое время статус этого «святилища» никто оспорить не мог.


Кузнецкий мост дважды изгибается под влиянием Петровки и Рождественки, радиальных улиц, отходящих от Кремля. «Кузнецкий мост не был похож ни на одну московскую улицу. Он горбат, крутым уклоном идет вниз, вызывая легкое головокружение; он то и дело дарит неожиданностями: вдруг в прозоре открывается Китайская стена, а мне-то казалось, что она в другой части света», – писал Юрий Нагибин. В Средние века этот район называли Неглинным верхом из-за близости крупного притока Москвы-реки. Иван III в конце XV века построил на его берегу Пушечный двор, где изготавливали артиллерию для русской армии и лили колокола. Мануфактуру возводил Аристотель Фиораванти. Кузнецкий мост был крупнейшей переправой через Неглинку в этом районе, и в 1750-1760-е гг. он был обновлен Семеном Яковлевым по проекту архитектора Дмитрия Ухтомского. Мост стал белокаменным, трехпролетным, его ширина достигала 12 метров, а длина – 120. Иные московские инженерные сооружения были гораздо внушительнее городских улиц! Но уже в начале XIX века переправы не стало, потому что Неглинку спрятали под землю. «Смешно, что будут говорить: пошел на Кузнецкий мост, а его нет, как “зеленой собаки”», – писал московский почтмейстер А.Я.Булгаков. В просвещенный век вынашивались проекты устроить здесь канал с прудами, водопадами и статуей Екатерины II на берегу. Но власти предпочли «осушить» Неглинку, ведь прудов и речек в центре города и так было немало. Мост, как уверяли московские старожилы, был «преплохой».

Со второй половины XVIII века Кузнецкий мост приобретает ярко выраженный галантный оттенок. Нравы смягчались, российская аристократия открывала для себя балы и приемы, общество приобретало вкус к хорошей жизни. И хозяевами Кузнецкого моста стали, конечно, не русские купцы и только-только набиравшие силу «капиталистые» мужики, а иностранцы. Сначала здесь правили бал евреи и немцы, а к концу XVIII века уверенную победу одержали французы. С тех пор торговля «попроще» была сосредоточена в пределах Китай-города, а на Кузнецкий мост заглядывали господа и дамы в собственных экипажах. Модная улица стала важным явлением в жизни Москвы. Свой высокий статус Кузнецкий мост не потеряет и к началу XX века, он лишь обзаведется конкурентами и трансформируется в улицу банков, пассажей и ресторанов. Однако хрестоматийным временем расцвета Кузнецкого стали 1820-1830-е годы, когда грибоедовский Фамусов восклицал:

А всё Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!

Приток французских эмигрантов резко усилился после революционных событий 1790-х годов, всколыхнувших Западную Европу. Многие жители Франции видели в России источник твердой власти и неколебимости. Французы жили компактной колонией в районе Фуркасовского переулка, там же появился их первый католический храм с посвящением Людовику IX Святому.

В XVIII веке москвичи озвучивали свое намерение «ехать во французские лавки», а уже в XIX веке устоялось выражение «ехать на Кузнецкий мост». Резонно предположить, что и большинство вывесок на торговой улице были выполнены на французском языке. С укоренившейся традицией пытался бороться московский генерал-губернатор Ф.В.Ростопчин. Он то и дело запрещал вывески на иностранных языках либо выселял торговцев из Москвы. В своем сочинении «Мысли вслух на Красном крыльце российского дворянина Силы Андреевича Богатырева», появившемся на свет в 1807 году, Ростопчин наделяет одного из героев показательной тирадой: «Господи, помилуй! Только и видишь, что молодежь одетую, обутую по-французски; и словом, делом и помышлением французскую. Отечество их на Кузнецком мосту, а царство небесное – Париж. Родителей не уважают, стариков презирают и, быв ничто, хотят быть все. Завелись филантропы и мизантропы. Филантропы любят людей, а разоряют мужиков; мизантропы от общества людей убегают в трактиры. Старухи и молодые сошли с ума. Все стало каша кашей. Бегут замуж за французов и гнушаются русскими». Впрочем, в 1812 году наполеоновские войска, вошедшие в город, взяли лавки своих соотечественников под охрану, торговля на Кузнецком не пострадала.

Старания Ростопчина были сведены на нет. Уже в 1810-е французская предприимчивость вновь расцветает пышным цветом. Здесь собирался столичный бомонд, назначались свидания, П.Вистенгоф описывает находившиеся тут лавки «косметиков». На Кузнецкий заглядывал «преимущественно один очень чисто одетый народ, потому что московский простолюдин, не имея надобности ни в чем, что продается на Кузнецком мосту, проходит его разве по крайней необходимости». У бытописателей середины XIX века «…щеголь и щеголиха едут с целью и без цели на Кузнецкий мост, праздный московский юноша, который почти живет в фаэтоне, рыскает по улицам без всякой надобности».

Московские модники не привыкли скупиться, поэтому путеводители с некоторым укором замечали: «Всё втридорога; но для наших модников это ничего: слово куплено на Кузнецком Мосту придаёт каждой вещи особенную прелесть». Из восемнадцати лавок, расположенных на улице в 1826 году, русскому владельцу принадлежала только одна. Постепенно возвращаются и «запрещенные» вывески. Пушкин доверительно сообщает жене в 1833 году: «Важная новость: французские вывески, уничтоженные Ростопчиным в год, когда ты родилась, появились опять на Кузнецком Мосту».

Впрочем, иногда на главную торговую улицу заглядывала справедливость: «Еще в XIX столетии на Кузнецком мосту происходили веселые эпизоды карательного полицейского правосудия – и в такие часы сюда стекались толпы народа, чтоб посмотреть, как нарядные барышни в шляпках и шелковых платьях и франты в циммерманах на головах с метлами в руках мели тротуары – такими полицейскими исправительными мерами в то время наказывали нарушителей и нарушительниц общественного благочиния, а также и поклонников алкоголя». Полиция старалась проучить галантных кавалеров и их дам, накануне попавших в участок. Провинившимся рисовали на одежде круг с крестом внутри и отправляли бездельников из околотка прямиком на Кузнецкий.


Случались здесь и любовные романы. На углу Петровки и Кузнецкого моста еще в 1940-х годах можно было полюбоваться особняком семейства Анненковых. Старинную усадьбу украшала ротонда. Житель дома, будущий декабрист Иван Анненков, влюбился во француженку Полину Гебль, работавшую в модной лавке Дюманси и в 1823 году принявшую предложение переехать в Москву. За своим женихом Полина отправилась в Сибирь. Александр Дюма описал их отношения в романе «Учитель фехтования». Дом Анненковых был снесен сразу после Второй мировой войны. На противоположной стороне Петровки любопытный рассмотрит любовно отреставрированную вывеску «Товарищество виноторговли К.Ф.Депре». Наполеоновский вояка Камилл Депре был ранен на Бородинском поле. Его выхаживала сестра милосердия Анна Рисс. Депре влюбился в свою спасительницу, сделал ей предложение и остался в России. Винный дом стал для новой семьи стабильным источником дохода. В 1810-1820-е годы в России искали счастья многие французы, на родине бывшие конюхами, садовниками и слугами. В Москве они могли заработать относительно легкие деньги. Потомками французов, начинавших свое дело на Кузнецком мосту, были адвокат А.Ф.Кони и историк Ю.В.Готье.

В 1860-е годы на улицу пришло газовое освещение. Множились магазины, рестораны и кондитерские. Сюда стала заглядывать буржуазия. Высились банковские конторы и торговые пассажи. Кузнецкий мост без больших потерь вступил в капиталистическую эпоху. В его средней части и сейчас сохранилась старинная брусчатка.