Под сводами Петровского пассажа

Отчасти такое идеализированное видение было сформировано советскими фильмами «Война и мир», «О бедном гусаре замолвите слово», «Звезда пленительного счастья». Понятное дело, что столь роскошный образ жизни могли вести только несколько процентов населения столицы - дворяне, чиновники, офицеры, разбогатевшие купцы.


Во времена Пушкина и Грибоедова модная Москва зиждилась на трех китах. Вельможи покупали новые наряды на Кузнецком мосту, «выгуливали» обновки на Тверском бульваре и шли жарко спорить в Английский клуб. В середине XIX столетия дворянство оскудевает, теряет свое первостепенное положение в обществе, но память о Кузнецком как самой главной торговой артерии сохраняется. В годы капиталистического рывка здесь формируется настоящий коммерческий кластер – банки, магазины, гостиницы активно занимают соседние Неглинную, Петровку, Рождественку. Особое место во всех деловых начинаниях конца XIX века занимают торговые пассажи. Москвичам нравилось удовлетворять большинство своих потребностей под одной крышей – столичные тротуары тогда были ужасными и не располагали к длительным прогулкам. Далеко не последнее место в списке торговых гигантов начала XX века занимает Петровский пассаж.

Москва в первые годы прошлого столетия уверенно плодила миллионеров. Город становился каменными джунглями, доходные дома уже взлетали на высоту шести и восьми этажей, земля значительно поднималась в цене. Одной из самых предприимчивых женщин города слыла Вера Фирсанова, уже разменявшая четвертый десяток. На Ярославском направлении железной дороги до сих пор встречает пассажиров маленький полустанок Фирсановка. Миллионер Иван Фирсанов в 1860-е годы выкупил здесь связанное с именем Лермонтова имение Середниково. Его дочь, Верочка, не знала горя и рано стала самостоятельной. В ее честь в 1893 году назвали полустанок Ярославского направления железной дороги.


Даже в семейных вопросах она была крайне щепетильной – ушла от первого мужа, банкира Воронина, заплатив ему миллион рублей отступных. Со вторым мужем, офицером Ганецким, она вела ряд совместных проектов, но супруг слыл картежником и повесой. «Его мужественный вид пленил ее. Он наотрез отказался от мимолетного сближения, чем сильнее возбудил в ней вспыхнувшую страсть, и она решилась сделаться его женой. Ганецкий круто повел себя с нею, неоднократно его нагайка стегала ее за распущенность…», - отмечал мемуарист Н.А.Варенцов. После очередного крупного проигрыша, который он попытался скрыть от жены, Фирсанова решает расстаться с Ганецким и платит ему миллион целковых! Разбитый муж отправляется волонтером на бурскую войну, где его напрасно искали кредиторы. Вера Ивановна предпочла сама управлять огромной империей, включавший лучшие в Европе Сандуновские бани и целый ряд доходных домов.

Фирсанова решила включиться в торговую гонку. В 1903 году она начинает строительство нового торгового пассажа на Петровке, недалеко от «Мюра и Мерилиза». В качестве архитекторов своевольная предпринимательница приглашает Бориса Фрейденберга, одного из признанных мастеров неорусского стиля, и Сергея Кулагина, автора нескольких доходных домов. Инженерную часть работ с объемным стеклянным куполом выполнил незаменимый гений Владимира Шухова. Фирсанова решила не дробить пассаж на несколько торговых зон, в итоге все магазины были сосредоточены вдоль единой линии. Все работы обошлись владелице в полтора миллиона рублей. «Открытие Пассажа последует 7 февраля с. г., о чем и доводим до сведения господ покупателей», - скромно сообщали газеты в 1906 году.


Новый пассаж Фирсанова решила осветить электрическим светом. Вере Ивановне принадлежала электростанция Сандуновских бань, одна из немногих в Москве. Даже властям при проведении коронационной иллюминации приходилось кланяться в ноги Фирсановой. Постепенно на Петровку вселялись арендаторы – магазины зонтов, дамских платьев, тканей, сладостей, фототоваров. В 1910 году появилась первая кофейня «Бристоль», чуть позже открылся ресторан «Риш». В прессе мелькали объявления: «Петровский пассаж. К весеннему и летнему сезону получена громадная партия, 60 000 аршин, английского зефира». Торговое заведение привлекало самых разных «посетителей» - так, некоторые исследователи называют Петровский пассаж «биржей продажной любви», где дамы предлагали себя джентльменам.

В 1918 году торговые помещения Фирсановой были национализированы, а в пассаж въехала фабрика по пошиву белья для Красной армии. В 1921 году на здании почему-то разместили барельеф «Рабочий», изготовленный советским скульптором Матвеем Манизером. Атлетически сложенный пролетарий с серпом и молотом несколько странно смотрится на выдающемся храме дореволюционной торговли.


Времена НЭПа разбудили дремлющего великана – на Петровке проходили аукционы по продаже царской утвари из дворцовых запасов. С вполне определенной целью сюда заходят и Остап Бендер с Ипполитом Воробьяниновым: «В пассаж на Петровке, где помещается аукционный зал, концессионеры вбежали бодрые, как жеребцы. В первой же комнате аукциона они увидели то, что так долго искали. Все десять стульев Ипполита Матвеевича стояли вдоль стенки на своих гнутых ножках. Даже обивка на них не потемнела, не выгорела, не попортилась. Стулья были свежие и чистые, как будто только что вышли из-под надзора рачительной Клавдии Ивановны».

В любви к получившему вторую жизнь Петровскому пассажу признавался и Владимир Маяковский:

С восторгом бросив
Подсолнухи лузгать,
Восторженно подняв бровки,
Читает работница:
«Готовые блузки.
Последний крик Петровки!»


В 1920-е годы Петровский пассаж успел принять и промышленную выставку, и даже трест Дирижаблестрой, главным консультантом которого являлся Умберто Нобиле. В годы войны в здание въехали москвичи, чьи квартиры пострадали от бомбежек. Так в центре Москвы появилась огромная коммуналка. В 1960-е годы Петровский пассаж получил статус филиала ЦУМа, здесь вновь развернулась торговля. На рубеже 1980-1990-х годов турецкие компании произвели реконструкцию коммерческих площадей. Сейчас в Петровском пассаже расположены многочисленные бутики, а в пространстве центральной аллеи проводятся выставки картин и плакатов.

Судьба основательницы, Веры Фирсановой, после революции развернулась не совсем блестяще. Из всей череды многочисленных доходных домов ей оставили только скромную комнатку в районе Арбата. Спас Фирсанову ее хороший знакомый Федор Шаляпин. Веру Ивановну устроили гримершей в театр, и в 1928 году вместе с труппой она тайком покинула Россию. В Париже Фирсанова стала крестной матерью одной из дочерей Шаляпина, а из жизни ушла в 1934 году.