Бруклин, бедность и хип-хоп: как Ralph Lauren Polo стал самым воруемым брендом

Ворованный Polo легко определить невооруженным глазом. Вы найдёте либо маленькую квадратную дырочку на месте, откуда вырвали магнитную защиту, либо брызги чернил, вытекших, если её разломали. Или эта вещь будет сложена и упакована в полиэтиленовый пакет человеком, который с начала восьмидесятых до начала двухтысячных обворовывал фирму в самой крутой воровской тусовке в истории США.

Бруклин 80-х кардинально отличался от новой богемы, которой он является сейчас. Он был более суровым, а моду диктовал хип-хоп. В 84-м все хотели джинсы Lee – поэтому люди их воровали. В 85-м тон задавали Benetton и Lacoste, а к 86-му спортивные бренды, такие как Nike и Fila стали носить вместе с Gucci. Но Polo всегда был чем-то особенным…

В то время в Бруклине существовали две группировки магазинных воров: the United Shoplifters Association (Объединённая Ассоциация Магазинных Воров) и Ralphie’s Kids (Дети Ральфа Лорена). Они собирались на Рокавей-авеню у третьего маршрута и на Ютика-авеню у четвёртого соответственно, и шли выносить торговые центры, такие как Barneys и Bloomingdales. Две банды также постоянно воровали друг у друга, но в 1988-м они случайно встретились на Таймс Сквер и решили сфотографироваться вместе, после чего группировки объединились и взяли себе название Lo Life.

Воспитанный в Браунсвилле, одном из самых суровых районов Бруклина, Тэрстин Хоул III, один из основателей воровской тусовки Lo Life, проводил время слушая хип-хоп, распивая пиво, воруя в магазинах и рисуя граффити.

«Мы с друзьями, все – выходцы из неблагополучных районов. Я вырос в многоквартирном доме (что в США считается жильём для бедных). Наши родители были наркоманами и алкоголиками. У нас не было ни денег, ни работы. И мы искренне считали, что раз у нас нет «зеленых», то мы имеем право не платить». 

Сначала эти парни «поднимали» (крали) еду, алкоголь и аэрозольные краски. Они прыгали через стойку в McDonald’s и хватали закуски – «Как бы угощались». Постепенно предметами первой необходимости стали элементы роскоши, а именно дорогая одежда.

«Это было время, когда хип-хоп стал, наконец, пересекаться с модой» – говорит Том Гоулд, новозеландский фотограф, занявшийся изучением группировки в 2010 году. 

«Музыка была двигателем». Рэперы, такие как Райквон и Грэнд Пуба набирали популярность и начинали носить одежду известных марок. Хоул всё снимал на поляроид, но когда Мейхем Лорен познакомил его с Гоулдом в 2009 году, они решили написать книгу о социо-экономических отношениях между чёрными нью-йоркерами и фирмой Polo. 

«Люди ошибочно считали, что мы были знамениты только благодаря Polo» – говорит Хоул. «На самом деле, мы тащили всё подряд. Но Polo действительно выделялся на общем воне и в скором времени обрёл самый высокий статус в обществе. Он создавал приятное  ощущение богатства. И да, его не продавали в гетто». 

Члены Lo Life считали себя своеобразными Робин Гудами, с тем лишь отличием, что награбленное они не раздавали обездоленным, а с удовольствием оставляли себе. Внутри движения шла жёсткая борьба – «Твой дом могли обокрасть, а тебя пристрелить за рубашку» – говорит Хоул.

Самые большие эмблемы стали показателем социального статуса: флаги с крестами, короны. Из всех предметов одежды Polo больше всего охотились за лыжной курткой. Её называли курткой самоубийц, отчасти за лихой стиль катания самих лыжников, а отчасти потому, что за неё попросту могли убить. 

«В меня стреляли, на меня нападали с ножом. Но с каждым из нас такое случалось» – совершенно спокойно говорит Тэрстин. 

Polo был и остаётся культовым брендом, ассоциирующимся с образованными белыми представителями американского среднего класса. Будучи не в состоянии позволить себе этот символ американской мечты, парни из Lo Life воровали его, разрывая шаблоны и бросая вызов своему собственному положению. Они не просто крали то, что не могли получить, – они выбрали бренд, который, по идее, не купили бы, если бы даже могли себе позволить. 

«Нас делят на классы и расы и будут делать это всегда» – говорит Хоул. «Мы могли внешне соответствовать своей жизни, но в наших домах не было даже мебели. У нас не было планов  основывать социальное движение. Мы просто жили, как могли…»