Красный товар и рыба «пылкого заморозу»: рынки дореволюционной Москвы

Московский рынок благополучно пережил XX столетие, чтобы еще раз возродиться на пороге нашего века. В начале 1990-х годов улицы вновь были заняты торгующими горожанами. Бесконечные ряды Черкизовского с этническими кафе и подпольными цехами, многообразие «Горбушки» и море разливанное «Лужников» — это Сухаревка с поправкой на эпоху интернета и метро. Виктор Аксенов, попавший в годы перестройки в Столешников переулок, описывал стихийный рынок красками Гиляровского: «О, многообразие человеческих подмышек и ротовых полостей! Наплывами к их ароматам вдруг примешивались, а то и полностью подавляли запахи пудры, или хорошо прокопченных лещей, или выделанных до резиновой гибкости кож, или горячей пены консервированного пива. Повсюду, как в романах пишут, слышались голоса торговцев. “Изделия Сирии!” — зазывали они, — “Турция! ”, “Ливанские товары! ”, “Китай!”, “Индия! ”» Отечественные рынки 1990-х годов еще ждут своего исследователя, а мы продолжим знакомство со столпами дореволюционной торговли.



Трудно поверить, но в окрестностях Арбата, где сейчас мчатся сплошными потоками автомобили, сходятся магистрали и возвышаются многоэтажные дома, вплоть до 1920-х годов существовал крупный московский рынок. Он упоминался еще в документах XVII века и занимал пространство от Смоленской площади до Проточного переулка. Торговля особенно развернулась после 1820-х годов, когда были снесены остатки средневековых земляных укреплений по линии Садового кольца. Рынок постепенно обрастал капитальными строениями — на старых фотографиях мелькают каменные лавки, трактиры, особнячки. Особенной специализации у Смоленского рынка не было, но некоторые источники называют его «пушным». С удовольствием сюда заглядывали и знатоки книги. Букинист А. Астапов вспоминал: «Смоленский рынок был лучшим местом для букиниста, потому что рынок этот прилегает к местности, населенной в то время по преимуществу аристократией, помещиками и другими состоятельными людьми... На Смоленском навещали книжников люди денежные и знатные...» Патриархальные картины уходящей Москвы рисовал Владислав Ходасевич, сочинивший в 1916 году стихотворение «Смоленский рынок»:

Смоленский рынок
Перехожу.
Полёт снежинок
Слежу, слежу…
О, лёт снежинок,
Остановись!
Преобразись,
Смоленский рынок!

Покупать продукты здесь следовало с осторожностью — в 1911 году у местных торговцев взяли образцы сливочного масла. «Анализом обнаружена во всех пробах примесь кокосового масла и анилиновой краски», — гласил отчет санитарного врача. «На Смоленском рынке есть торговка, имеющая лавку с красным товаром. По отпоре лавки она выносит себе седалище, ставит его близ деверей, садится на оное, занимая чуть не половину тротуара, и всех мимо идущих зазывает в лавку, многих хватает за рукав или за полу. Хорошо бы пресечь сие заманивание», — сокрушалась пресса в 1903 году. «Красным товаром» тогда называли сукно и мануфактуру.

После октябрьского переворота приток торговцев на рынок только усилился, Москва в годы Гражданской войны жила «толкучками». На Смоленском рынке появился специальный «французский ряд», здесь пытались продать свои пожитки опустившиеся потомки дворян и аристократов.

Рядом, ближе к зданию Министерства иностранных дел, находится Смоленская-Сенная площадь. С конца XVII века здесь торговали не только сеном, но и дровами, углем. Ю. Федосюк упоминает фонтан-водоем, из которого поили лошадей. Местность считалась крайне оживленной, за рекой находилось Дорогомилово, ближнее предместье Москвы. Со стороны воды разгружали плоты с казенным лесом для строительства, а хранили пиломатериалы на специальном Щепном дворе. Название местности сохранилось в урочищном определении церкви Николы на Щепах и двух Николощеповских переулках.

Смоленский рынок и его «сенные» и «щепные» окрестности прекратили свое существование в 1920-е годы. Первоначально на этом месте хотели возвести большие крытые павильоны, на первых двух этажах располагалась бы торговля, а «…в третьем этаже (частично) — помещения ресторана-столовой, банка и конторы рынка. В числе служебных помещений рынка — лаборатория для исследования пищевых продуктов, дежурные для сторожей, милиции и пожарной охраны». В конкурсе участвовали известные архитекторы той поры Гинзбург, Голосов, Фридман, Владимиров. Но в итоге к 1928 году на углу Арбата выстроили лишь пятиэтажное здание универмага, а к 1935 году появился наземный вестибюль станции метро «Смоленская». Огромный рынок растворился в социалистической действительности.

Внушительная торговая площадь хоть и находилась на окраине старинной Немецкой слободы, но к ее первопроходцам никакого отношения не имела. Рынок возник в 1790-х годах, когда значительная часть московских иностранцев обрусела или переехала в центр города. На Немецком рынке торговали дровами, сеном и продуктами. Еще он был известен своими питейными заведениями – так, улица Ладожская получила название по питейному дому «Ладога», а в 1860-е годы московские криминальные авторитеты гуляли в трактире «Амстердам». Москвичи не могли запомнить голландского города и говорили «Страдамент». Хозяин трактира, Никита Герасимович Соколов, имел обширные связи в полиции. На рынке постоянно задерживали картежников и прочий азартный люд. Для борьбы с пьянством и бездельем члены московского попечительства о народной трезвости открыли здесь Народный дом.

Искусствовед Сергей Дурылин писал, что на Немецком рынке фламандские художники нашли бы великолепные сюжеты для натюрмортов: «Взять хоть бы мясные лавки. Холодные, насквозь пропитанные морозом, мрачные, с огромными чурбанами для разрубки туш, напоминавшими кровавые плахи для казни преступников, лавки эти были набиты всякими мясами до тесноты. Иссиня-красные туши – бычьи, свиные, бараньи – вздымались от полу до потолка. К потолку же были привешены, распустив крылья, тетерева, глухари, куропатки, рябчики. На полках по стенам, как на тесных нарах в ночлежном доме, лежали гуси, индейки, утки, куры.

Рыбные лавки на Немецком рынке были особая статья. Многопудовые осетры с острейшими, как иглы, носами; грузные, не в подъем одному человеку, белуги; розово-желтые семги, каких не увидишь и в Архангельске, на их родине, занимали здесь то место, которое в мясных лавках принадлежало бычьим и свиным тушам. Судаки, караси и лещи «пылкого заморозу» соответствовали здесь крупной птице — гусям и индейкам: эти еще были на виду и на счету, а весь прочий рыбий народ был без счету, им были набиты огромные многопудовые плетенки и короба из щепы, стоявшие на полу». Торговались здесь безжалостно, на отдельные товары клиент мог сбить цену в три-четыре раза. Местные жители никогда не покупали картофель, морковь и зелень в лавках, за свежайшей продукцией отправлялись на Немецкий рынок, где с возов торговали подмосковные огородники. Рынок продолжал работать вплоть до 1970-х годов, колхозники привозили сюда дары средней полосы России. Сейчас от Немецкого рынка осталось несколько старинных двухэтажных домов с лавками, расположенных в районе улицы Фридриха Энгельса.


Во второй половине XIX века московский «толчок» располагался у Китайгородской стены, между Никольской и Ильинской, возле церкви Иоанна Богослова. Он существовал до 1890-х годов. Вокруг Новой площади сосредоточилась мелочная торговля, на «толкучку» приходили за рубашками, сапогами, кастрюлями, домашней утварью. Вдоль стены Китай-города были сосредоточены лавки по скупке краденого. Окрестности Новой площади славились и своей дешевой едой. Торговки сидели на огромных корчажках с гречневой кашей, картошкой, требухой, «бульонкой» и отпускали еду по первому требованию покупателей. Бойко расходились пирожки с начинкой из мясных остатков, кислое молоко. На «толкучке» предлагали даже жареных голубей. Рынок здесь шумел с 1786 года, а на заре XX века мелочную торговлю перенесли ближе к Яузе. Район Китай-города стал обустраиваться крупными банковскими зданиями, доходными домами, конторскими комплексами. Буржуазия не хотела видеть под своими окнами нищую московскую толпу.

Читайте также: Царицынская малина и тещин язык: что продавали на рынках старой Москвы