«Черный вторник»: как рубль обвалился к доллару 20 лет назад

Первооткрывателями «черных вторников» стали американские журналисты. Именно так они назвали обвал фондового рынка, после которого и началась Великая Депрессия. Собственно, там день был не один - вначале четверг 24 октября 1929 года. Падение котировок было настолько неожиданным и стремительным, что весь свой ужас пресса сконцентрировала в прилагательном «черный». За ним, как водится, последовала пятница – понятное дело, «черная», такой же понедельник, и тот самый, контрольный, вторник.

Современному человеку, который уже познакомился с монстрообразным словом «деривативы», сложно представить, что происходило тогда. Брокеры и банкиры, которые падали с небоскребов, как спелые груши с дерева – это, конечно, всего лишь миф, но банкротств было действительно много. 

С тех пор во всех странах, где торгуют иностранной валютой, акциями или прочими ценными бумагами, обязательно было что-то «черное». Не задело только субботу и воскресенье, и только потому, что биржи в этот день не работают. Не минула такая судьбина и Россию. 

Некоторые шутят, что в России каждый год – судьбоносный. Не будем спорить с этим утверждением, но 1994 действительно очень многое изменил в жизни простых россиян и особенно это относится к той ее сфере, которая соприкасается с экономикой. Конечно, были и политические события, довольно важные и значимые. Тут и Чеченская война, и начало работы Госдумы, и первые всероссийские эфиры НТВ, и возвращение Солженицына. Но все это отходит на второй план по сравнению с тем, что  происходило на ниве товарно-денежных отношений.

При этом, если рассматривать просто хронологию в поисках каких-то важных дат и событий, то может показаться, что все было относительно тихо. Ну что там? Закончилась чековая приватизация? Сейчас многие и не знают, что это за зверь. Да и тогдашние россияне относились к «приватизационным чекам» без большого пиетета. Другие реформы правительство тоже почти не проводило, оставаясь крайне консервативным и инертным. Но гораздо важнее было то, что происходило в умах россиян. Речь идет не только об обывателях, но и о чиновниках, и о малоопытных еще предпринимателях. 

Если в 1988 году, когда законом «О кооперации» вирусу предпринимательства официально разрешили распространяться, Россия пошла в первый класс капитализма, то в 1994 году – это была уже старшая школа. Страна училась жить в новой для себя экономической формации – училась не в библиотеке, читая книги, а набивая шишки на практике. И пережила несколько довольно болезненных уроков: небывалый ажиотаж вокруг различных финансовых пирамид во главе с «МММ» и их последующее обрушение, бешеный рост инфляции, банкротство чековых инвестиционных фондов, то есть тех самых, что собирали приватизационные чеки, и, конечно же, «черный вторник». 

Чтобы понять ситуацию, надо заглянуть еще дальше в прошлое. 

ВВП страны, с учетом паритета покупательских способностей, сократился на 28,1% по сравнению с 1989 годом. Безработица выросла до 7,2% - и это только официальные данные. Фактически безработных было больше, так как заводы остановились и работникам просто не платили зарплату. Чековая приватизация буксовала, новые рыночные механизмы работали плохо. Высокая учетная ставка ЦБ привела к остановке кредитования реального сектора. 

В этих условиях правительство и Центробанк проводили довольно непоследовательную политику. В бюджетной части они позволяли себе лишние траты и финансировали дефицит за счет прямых кредитов ЦБ, то есть, по сути, благодаря эмиссии денег в экономику. Чтобы справиться с падением рубля, приходилось постоянно проводить валютные интервенции на бирже. 

В начале 1994 года решение о новых необоснованных затратах (финансирование АПК, строительство парламентского комплекса) раскололо правительство, в результате его покинули Гайдар с Федоровым. И вот тогда-то для финансирования бюджета решили ввести новый инструмент – ГКО (Государственные казначейские обязательства). Доходность их в 1994 году по 3- и 6-месячным бумагам составила 70-150%%. И, к некоторому удивлению чиновников, банки буквально ринулись на этот рынок.

Наполнение бюджета никого из них не интересовало. На первом месте была в чистом виде спекуляция. Дело в том, что доходность ГКО была существенно выше обесценивания рубля. 

Действовала простая схема. В день аукциона банк продавал валюту и покупал ГКО. Так как это были краткосрочные бумаги, то ждать погашения было недолго. За полученные в результате рубли скупались доллары, в них доход фиксировался. Доход, надо признать, немаленький, что постоянно привлекало все новых и новых участников. При этом, естественно, рос и спрос на иностранную валюту. 

Закрывал этот спрос ЦБ за счет интервенций. Получалась странная картина: Центробанк, за счет собственных резервов, сдерживает падение рубля и тем самым сберегает высокую доходность спекулянтов ГКО и, одновременно, сам оказывает давление на него, делая спекуляцию привлекательной.

Очевидно, что такая «схема» съедала золотовалютные резервы, долго это продолжаться не могло. И однажды наступил момент, когда ЦБ во главе с Виктором Геращенко созрел для того, чтобы немного сбить ажиотаж и создать запас для дальнейших игр с валютой и ГКО. Для этого надо было всего лишь резко опустить курс. 

Попутно руководство регулятора и Минфина решало еще две задачи. Во-первых, правительство продало ЦБ по хорошему курсу 400 миллионов долларов. А во-вторых, это стало бы хорошим доводом против введения плавающего курса, на котором настаивали многие экономисты. 

Паниковала не только биржа. Утром следующего дня банки штурмовали желающие купить доллары, обменники, решив, что рост продолжится и завтра, продавали их по 4 900 руб., магазины закрывались на переучет, их сотрудники судорожно приводили цены к новому курсу. 

Заявление Геращенко, что курс не удалось удержать из-за того, что закончились резервы (тут он лукавил – на тот момент там еще было 4,2 миллиарда $), еще больше распаляло ажиотаж. Население уловило только, что денег на поддержку рубля нет. 

В результате курс пришлось сбивать чуть ли не палками. Самое интересное, что вернуть его к практически исходному уровню удалось буквально через несколько дней, но вот от неприятных последствий это не спасло. 

Психологически россияне оказались неготовыми к столь стремительному падению национальной валюты. После «черного вторника» в рубль просто перестали верить, и доллар из второй валюты страны быстро превратился в первую. 

В первую очередь, это задело ритейл. Именно с тех пор во всех прайс-листах появилась новый столбец: цены в условных единицах. Привычка эта, в какой-то мере, осталась до сих пор. Особенно трудно пришлось первым супермаркетам, которые меняли цены иногда каждый день. 

Пересчитав цены 12 октября по новому курсу, магазины не стали их снижать, когда правительству удалось вернуть его на докризисный уровень, а ведь произошло это буквально через несколько дней. Наоборот, скорректировали стоимость даже тех товаров, которые никакого отношения к импорту не имели. Например, местная картошка или молочные продукты на базаре. Как результат, население, которое и до этого не купалось в роскоши, стало еще беднее.

Банки тоже пострадали. Непосредственно «черный вторник» не привел к банкротству ни одного из них, но именно он стал той почвой, на которой на рынке межбанковского кредитования вырос свой «черный день» – четверг 24 августа 1995 года. Тогда более сотни кредитных учреждений оказались не в состоянии погасить свои «овернайты». В результате 225 банков к концу года были закрыты, про убытки остальных можно не говорить. 

И главное, именно «черный вторник» 1994 года заложил все те проблемы, которые привели к коллапсу 1998 года. Введение валютного коридора, ложное спокойствие от якобы управляемого ГКО рынка, отказ от бюджетной экономии – все это выстрелит через несколько лет. Но это уже другая история.